Но время уже немножко поотдыхать! Остров Хайнан встретил меня свежим морским соленым ветром непреодолимой свободы. Длинные 70 км. на барже, которая, заглотнувши наш поезд, два часа переправляла нас на райскую землю, мгновенно забылись.

Подкрепившись свежими местными бананами и кососовим молоком из вновьсорванного кососу, который за два юаня здесь же при мне был открыт большим сокироподибним тесаком, впервые за все время пребывания в Поднебесной с наслаждением дышу голубо-синим чистым просторным небом. Но нужно спешить к рейсовому автобусу, который через час передислоцирует пришельцев с грязного мейн-ленду до тесной, шумной, перенаселенной, и не менее грязной, как и повсюду в Китае, двухмиллионной столицы теплой Сибири города Хайкоу.

На площади перед вокзалом шестилетний парнишка, достаточно уже взрослый, чтобы ему непременно приспичило узнать почему же все-таки девочки писают сидя, упорно гоняется за своей визгливой подружкой в напрасных попытках взыскать из нее трусы.

Отряд вновь прибывших призывников в военноморские силы страны учтиво и организовано разошелся по киоскам за сигаретами, мороженым, конфетами, или просто позвонить к родным.

Пока худенькие щуплые восемнадцатилетние будущие подводные и наводный защитники империи утешались последней мгновенностью святой юначьей свободой, наш шестилетний исследователь все же смог догнать свою строптивую беглянку, которая с удивленными вскриками скорее новой для себя неожиданно-безудержной утехи поражения, чем встидливого смятение, решила будто-то покориться серьезной назойливости приятно-обнаглевшего преследователя. Однако (о, женская непредусмотрительность!), властно топнувши капризной ножкой, подружка резко останавливает рьяного зухвальця, и, рвучковласноручно сняв трусы, приседает здесь же где и стоит и просто посреди площади выливает всю свою безсоромномокру девчачью тайну прямо перед глаза озадаченного дружка. Вместе с представлением заканчивается и поэзия — море в ложке слез. Горько-сладких. Парень получает главный урок жизни: не все тайны нужно не открывать, де-якими тайнами следует просто наслаждаться.

Площадью Хайнан на четверть больший от Крыма и почти из Тайвань: 34 тыс. кв.км. Хоть и трехкратно более малый от последнего за населением: лишь 8 с избытком миллионов ртов. В Китае же потому что людей перечисляют не на грешно-святые души, космато-лысые председатели или джинсово-зафраковани лица, а на сыто-голодных „роты” или просто нейтрально бумажные „штуки”. Горячие новости: когда вчера вечером пять „ротов” бездомных лобуряк, незаконно проживающих в подвальном помещении, поднялись в кафе, что над ними, три „местосидения” малопопулярных поэтов запальчиво спорили о вкусе вчерашнего кофе, а одно местосидения” накрашенной певицы со скорченным вприпрыжку скорбно завивало на задымленной владельцами кофейни эстраде, три „штуки” голодных на развлечения и мороженое короткоштанних школьников ограбили в углу одну „штуку” опьяневшего фининспектора.

Когда-то на этот „дикий” (так как некитайский!) остров засылали умирать неучтивых императорских чиновников. Теперь здесь строят себе дачи зажиточные пекинские профессора. Это один из последних лоскутов еще не до конца разоренной китайцами китайской земли. Хотя от уникально-роскошных местных пралесов после т.н. „великого прыжка” 1950-х годов теперь здесь остались лишь ностальгические воспоминания и смертоносная эрозия чрезвычайно плодородного темного и красного грунта.

Обычно даже на селе в Китае нет ни одной привычной нам сельской свежести воздуха, потому что не увидишь ни садиков возле домов, ни лесков, ни опушек — последние 4000 лет все земли под рисовыми полями. На Хайнани же еще есть горы с лесами, а по селам что-то подобное на сады, где растут бананы, кокосы, финики, манго, рядом ананасные поля и бахчи с дынями и арбузами.

Пляжей — десятки километров. Чистая теплая вода круглый год. Чистый мелкий и крупнозернистый песок. Прецинь же же недаром именно из этого райского края было решено завезти сотни тон песка для олимпийских соревнований по пляжному волейболу.

Хайнан знаменитый тем, что именно отсюда началось освобождение Китая от японских оккупантов в годы второй мировой войны: местные некитайские народы первыми в забито-зацофаному змонгольщеному Китае поднялись на казалось бы безнадежную борьбу против зверино-жестоких японских оккупантов. Японцы убили треть мужского населения, но не смогли противостоять священному гневу повстанцев. Интересно, что именно здесь родились жены Сун-ят-сена и Чан-кай-ши. Музеи обоих почтенных девиц в большом почете и до сегодня.

Однако, Хайнан, господа, это не Крым божественен, грекозевсовий! Здесь нет такого мягкого крымского моря, нет такой роскошной свободной природы с ее сказочными пейзажами, нет в конечном итоге что есть. Как и во всем Китае. Без масла, без сметаны, без сыра, без хлеба, без картофеля, без свеклы. Самый рис и лапша и куча острых приправ. Мясо какое-то невиразно-неситне исчезает между зубами еще не пережевано. Фрукты не вкусны, не ароматны, не сладки и не кислые — прото никакие, как вода. Куда им к нашим винограду, слив, персиков, яблок! Нет нормального натурального шоколада, печенья, конфет. Американцы называют китайский климат „shit of а climate” (ужас, а не климат”). То же можно сказать и о китайской раздута знаменитая кухня: „Shit of а food”.

Однако рыба здесь свежая, вкусная, разная и сравнительно недорога. А благодаря традиционно выгодной добросердечности местного населения, что с дальновидной щедростью подкармливает уличных собак, и хозяйственной ловкости мотоциклетных гицлив всегда есть случай подкрепиться, по убеждению туземцев, зацофани мышцы своего беспокойного сердца сладковатой плотью лучших друзей человека в весьма популярных харчевнях под четкой вывеской „Собаче мясо”. Запрещение 1915 года, к сожалению, не действует. Очень вкусное, хоть и дорогое, ослиное мясо. А еще можно покушать печеных воробьев и голубел, огромных лягушек и причудливых змей.

Вообще доли людей и животных в Китае переплетаются теснее, чем где угодно. Хозяин моего готельчика, что держит трех котов: кота-папы, кошки-маму и одного их котенка для забавы малому сыну, на вопрос колєґи, что делает с остальными новорожденных котят, вкусно причмокивая, объясняет их вкусно-унылую судьбу. „Мао-жоу хао-бу-хао или?” дальше спрашивает тот (вкусное кошачье мясо?). „Суан-де!” (взойдет!) сыто отрыгал эзотерический котоид.

Хотя территория острова достаточно просторна, жизненного пространства здесь мало. Отсутствие меры, вкуса, правильной традиции приводит к тому, что все города застраиваются однотипно по-по-китайски, хрущобно-непролазно. Тесно и некомфортно. Срабатывает тысячелетняя продажно-грошолюбна ментальность монголо-имперских, а теперь комуно-имперских чиновников.

Рьяные усилия непутевого компартийного руководства превратить остров в новую Мекку мирового туризма зашли в тупик. Не-излечимая привычка ситобезголових кум-партийцев прыгнуть с места выше своей головы в очередной раз результировалась в фиасковых мильярдовых ґулях но синяках. Десятки гостиниц стоят пустотами. Еще десятки — недостроенные. Поля для гольфа зарастают травой. В приготельных бассейнах гниет вода. Правда город Сан’я, аналог нашей Ялты, достаточно успешно пытается удержаться на популярной волне благодаря внезапной моде на него среди скучающих российских толстосумов.