Одного февральского дня я решил, что все слишком омерзительно в этой жизни, и поэтому надо поехать в Минск. Почему именно в Минск, внутренний голос не объяснил, ноги сами понесли на вокзал, а руки купили билет.

Не то что бы я знал что-то интересное о республике Беларусь, или имел там каких-то давних друзей или родственников. Вообще, как при мысли о какой-то стране в голове сразу возникает рисунок, при мысли о Беларуси у меня в голове возникала лишь куча лесов, наполненных грибами и обертки от сливочного масла с коровами. Уже позже, выбирая когда ехать в Минск, рассуждая о своих убогих познаниях по истории этой страны, я вспомнил разные интересные факты о том, что мне всегда нравилось как белорусы читали стихи, и как в Каневе мы вместе исполняли песни «Крамбамбули», а также портрет Лукашенко, вышитый крестиком, который повесили на свежеоткрытой кафедре белорусского языка в нашем университете. Помню меня все беспокоило, кто мог вышивать портрет Лукашенко бессонными ночами, но история не об этом.

Атмосфера в поезде была странная. Как потом мне рассказывали, причина в довольно милом национальном качестве белорусов — тревожности. Все переживали, выясняли, решали проблемы. На таможне волна переживания пассажиров достигла пика, и даже я начал думать о том, не будут ли прокалывать большим шилом префиксоид, чтобы найти внутри кокс. Кому надо было волноваться, то проводнице, которая толкнула перележать бородатом юнцю нечто похожее по оформлению на пиццу, но ей явно было не впервой. Меня порвало то, что таможенники выискивали у пассажиров книги.

Дядя-проводник из Гомеля галантно прикуривает в тамбуре спичкой и начинает м`ятись. Сначала рассказывает анекдоты, потом о семье, но все тщится узнать побольше обо мне. Наконец:

— Девушка, мне так неудобно. Я бы не хотел, чтобы вы обиделись, но я бы хотел кое-что спросить.
— Спрашивайте.
— Ну я правда не хотел, чтобы вы подумали что-то лишнее, вы поймите, это такой вопрос …
— Да спрашивайте.
— Скажите, у вас, правда в прошлом году в Киеве газ отключали?

Еще одно качество белорусов, продолжает тревожность — попытка убедиться, что у них в стране все хорошо.

Новый знакомый по приезде показывает мне весь город на карте. Улицы и памятники сразу запоминаются громкими советскими названиями, а дача Лукашенко (впечатляющих размеров, конечно) находится как раз в зоне единого леса, где простые люди из народа собирают галлюциногены.

Любовь и ненависть к императору борется в массах с шикарными контрастами. С одной стороны все довольны тем, что в стране все просто, понятно и безопасно (если не шевелиться), президент — импозантный мужчина с усами и тремя (!) Сыновьями, а продукты в магазинах качественные (я брала в универмаге такой бутерброд, что в Киеве им бы потруилась 100%, вкусный был, вплоть запихалась, сорри за такой пример), а с другой — опускаешь голову, а прямо на пункт обмена валют: «Лукашенко — лох», все эти молодые сознательные люди, которые уже выехали или активно мечтают поскорее уехать с родины, разговоры о том, что еще 50 лет минимум будет эта беспросветность, печальные попытки митингов и акций протеста, исключение из университетов и фикция существование еще каких-то политиков, кроме Александра Григорьевича.

На меня город произвел впечатление грубой скульптуры, застывшей в ожидании момента, когда наконец-то можно будет сдвинуть с места (все аналогии с Петром I)

Но Минск вообще очень приятный. В нем можно найти и остатки старого города, и сталинский ампир, и неожиданные сюрпризы в стиле абсолютно львовского «Старого Минске» или уж совсем киевской галерее современного искусства «Ў».

Я, как настоящий лузер, приехала с гривнами, которые разменять в Беларуси по нормальному курсу почти невозможно, и поэтому очень хотела реализовать свой величественный план: продать гитару — купить лошадь — продать коня — купить вина, но, к сожалению, гитары в нашей компании не было, поэтому похожи и поили друг друга все поочередно.

На украинский и белорусский язык в метро, троллейбусах и магазинах люди нервно оглядываются и начинают беспокоиться. Я не понимаю, как можно не любить ее, такую прекрасную цекального-акальну, а тем более бояться, она же не запрещена! Я лично очень благодарна людям, разговаривали со мной белорусской, а меня просили говорить на украинском, было очень приятно.

Но главным сюрпризом для меня все же стали люди. На фоне киевлян минчане выглядят абсолютно непосредственными, естественными и неиспорченными. Я не идеализирую, у них есть какие-то свои негативные качества, но, рядом с тем, «да» в них — это «да», а «нет» — это «нет», и никаких недомолвок. Эти люди могут часами разговаривать о национальной принадлежности, (даже в университете проходят такой тест, с анализами, что меня весьма насмешило), они знают кучу всего об Украине, хотя мы о них не знаем почти ничего, да и о других странах уровень общеобразовательной осведомленности любого белорусского студента гораздо выше, чем у нас.
Белорусов удивляет то, что у нас много евреев, Бандера — герой, а Янукович — президент. Их злит измена Милевского и привлекает наша возможность пойти и проголосовать хоть за депутата Хуя. Во всех своих поступках они по-простому искренние и тревожные, чем покорили меня навсегда.

Мне кажется, из-за того, что белорусам информация не сыплют на голову, и чувствуют они себя немного отгороженными от мира, они и пытаются развиваться сами по себе немного активнее. Мне хочется пожелать этим людям, чтобы сбылось мое пророчество относительно их будущего, которое я не буду здесь озвучивать, и если их страна объединится после этого с нашей, я буду обеими руками за.